Канн С.К. Ветеринарное значение Транссибирской железнодорожной магистрали в конце XIX - начале XX в.
Навигация
СИБИРЬ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ  
 
Сборник материалов международной конференцииС.К.КАНН
 
ВЕТЕРИНАРНОЕ ЗНАЧЕНИЕ ТРАНССИБИРСКОЙ
ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЙ МАГИСТРАЛИ
В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX в.

Роль Транссиба в истории сибирской ветеринарии остается слабо изученной, хотя этот аспект так же важен, как и стратегические, экономические или социальные последствия проведения пути. Постройка смягчила «неустройство дорог, плохой ветеринарный надзор и отсутствие медицинской помощи», создав условия для преодоления последствий опустошительных эпизоотий конца XIX - начала XX в. [1]

На окраинах Российской империи в XIX в. находилось наибольшее количество скота - 258 голов на 100 сельских жителей [2]. К 1910 г. этот показатель уменьшился втрое, но и тогда составлял 80 голов рогатого скота и 60 лошадей. В европейской России на то же количество населения приходились 31 голова скота и 21 лошадей [3]. Бескрайние угодья южной Сибири и северного Казахстана поддерживали экстенсивный характер скотоводства.

Колоссальные излишки животных продуктов вызывали постоянное превышение предложения над спросом. Даже в тяжелые годы «джута» цена говядины на ключевом рынке в Тюмени была не больше 3 к. за фунт (1,20 р. за пуд) [4]. Прасолы, вынужденные искать новые возможности сбыта, занялись скупкой степного скота и его перегоном в города, на заводы и рудники, где спрос поддерживали военные гарнизоны, рабочий люд и служащие. Транспортировка живого скота обходилась дешевле доставки хлеба, а мобильность промысла позволяла «прокручивать» капиталы, выигрывая на оборотах.

Сама торговля скотом представляла нелегкий труд. После длительных перегонов или переплавов через реки погонщики и приказчики должны были обеспечить животных отдыхом, найти подножный корм и водопои. Гуртоправы знали скрытые пути через тайгу и горы, ориентировались в массе «мелочей». По навозу, оставленному на ночных стоянках («тырлах»), они могли вычислить, сколько гуртов движется впереди и на какое количество корма можно рассчитывать [5]. При плотном движении между гуртами делался интервал в 1-2 дня, чтобы они «не нажимали друг на друга». Нередки были стычки и усобицы между хозяевами скота, «погони» и пр.

Особый размах сибирская скотопромышленность приобрела к началу 1830-х гг. после открытия золотых приисков в мариинской тайге, куда потянулись толпы рабочих. Срок привилегированной добычи золота ограждался 12 годами, но из-за короткого лета был намного меньше и, фактически, не превышал 4-х лет [6]. Хозяева приисков стремились увеличить прибыль, наращивали добычу, а контингент рабочих «выписывали» даже из степи. В 1830-1842 гг. на приисках добыто свыше 2 тыс. пудов золота.

Старательская работа длилась 4 месяца (с 1.05 по 1.09) и все это время сотни рабочих питались исключительно щами с говядиной. Спрос на мясо быстро рос, а с ним росла и цена скота. Вскоре нерасчетливые крестьяне, распродавшие свои стада, обеднели, а золотопромышленники, не жалевшие денег, стали закупать пригонный скот из степей, исторически связанных с коренной Сибирью еще со времен кочевых набегов на Томск и Кузнецк в XVII в. [7]

Казахи, державшие скот в малом количестве из-за трудностей зимнего ухода и падежей, вдруг начали разводить большие стада и вступать в обмен на Горькой и Иртышской линиях Сибирского казачьего войска - в крепостях Петропавловской, Пресногорьковской, Омской, Семипалатинской и Устькаменогорской [8]. Доклады о состоянии войска середины 1840-х гг. сообщают, что лошади и скот превратились в главный предмет казачьей торговли. Гурты и табуны закупались на степных ярмарках (Чарской, Ботовской) и перегонялись для продажи в Томскую и Енисейскую губернии. Только в 1847 г. количество рогатого скота в линейном казачьем войске возросло с 40 тыс. до 61 тыс. голов [9].

Центром распределения всех припасов, поступавших на прииски, стал быстро богатевший Томск. Сюда стекались гурты из Алтайского горного округа и более удаленных окраин. Сибирь покрылась разветвленной сетью скотопрогонных дорог и трактов. В 1844 г. в Томском губернском совете по поводу местных путей сообщения говорилось, что крестьяне Ординской, Бурлинской и Карасукской волостей скупают скот в степи и перегоняют в Томск [10]. Гагемейстер сообщал о 50 тыс. чиновниках по горному ведомству (с семействами) и 3 тыс. приисковых рабочих, которые поддерживали спрос на говядину в Томской губ. [11] Цена степного скота в Томске равнялась 5 р. за голову, а говядины - 85 к. за пуд, с учетом 20-30 к., которые прасолы накидывали за доставку мяса из Барнаула [12].

В начале 1840-х гг. центр золотоискательства переместился в «дальнюю» тайгу Енисейского округа [13]. В 1841 г. на двух десятках приисков по pp. Питу и Удерею работало до 4 тысяч старателей, а на их продовольствие ушло 30 тыс. пудов говядины [14]. По словам полковника Гофмана, к этому времени торговля скотом приводила «в соприкосновение наиболее отдаленные между собою страны Сибири» [15]. 10 тысяч голов ежегодно гнали в Иркутск из Минусинского округа. Когда в середине 1850-х гг. эти гурты направили на пропитание 20 тысяч приисковых рабочих, Иркутск остался без дешевого мяса, бесперебойно поступавшего сюда почти полвека [16]. Золотопромышленники «в два года набили такую цену, которой никто не помнил».

«Золотая лихорадка» развращала всех, кто соприкасался с золотом. Пьяные старатели выкатывали бочки «зелена-вина», самого дорогого европейского шампанского, и шатались по улицам, соря ассигнациями, чтобы не марать сапоги. Скот, пригнанный за тысячу верст, еле держался на ногах и голодал, не находя корма в осенней тайге. Из-за скученности и антисанитарии начался падеж животных, а вскоре степные гурты занесли и смертельно опасную «заразу» [17]. Крайние беспутство и неопрятность «как бы сознательно содействовали распространению» болезни [18]. Трупы павших животных валялись незарытыми, их сбрасывали в реки, растаскивали собаки и птицы. Обозы с зараженными шкурами распространили болезнь на всю территорию жилой Сибири.

Увеличение размеров скотопромышленности в 1860-80-е гг. сопровождалось гигантскими убытками. Как и следовало ожидать, очаги эпизоотии (сибирской язвы на лошадях, оспы на овцах, «повального воспаления легких» на рогатом скоте) сосредоточились возле грунтовых дорог и главного сибирского тракта. За 1858 и 1860 гг. в Алтайском округе пало 63867 животных, а притрактовые селения лишились скота напрочь. По донесению Чаусского волостного правления от 16.10.1860 г., падеж животных в деревнях Скалинской, Подгорной и Малый Оеш превысил 85% [19]. В Каинском округе болезнь продолжалась 25 лет [20], свидетельствуя, что «вор да мор до веку не переведутся».

Год от года волны эпизоотии становились все разрушительнее, а промежутки между ними все короче. В Карасукской волости язва перешла на людей, но никаких действий к прекращению болезни не предпринималось [21]. На въезде в селения чадил «деревянный огонь», полученный трением кусков дерева друг о друга, куда бросали навоз. По поверьям, дым от этого «живого огня» должен был уберечь от всех болезней [22], но едва ли спасал даже от мошкары. Темнота крестьян и жадность торговцев поощряли поступь смерти [23]. Наконец, страшным гостем пришла чума рогатого скота. В европейской России она причиняла убытков на 10-15 млн р. в год, а в Сибири стала поголовно опустошать целые уезды.

Правительство еще 14.06.1804 г. и 3.06.1837 г. издало законы об освидетельствовании гуртов и выдаче документов о «благополучии» скота. Но эти меры, стеснявшие владельцев животных, служили лишь почвой для злоупотреблений. Законом от 2.12.1868 г. Комитет по чумопрививанию, переименованный в Комитет об улучшении ветеринарной части и о мерах к прекращению скотских падежей, отменил все стеснения. На их место пришло указание проверять только те гурты, где появились заразные болезни, причем сообщать о своем «ветеринарном неблагополучии» должны были сами гуртовщики. Естественно, хозяева скота, не желая убытка, предпочитали хранить глухое молчание, а весь промысел быстро ушел в «тень».

Простор и бездорожье способствовали сокрытию операций, тем более, что в Сибири отсутствовал какой-либо ветеринарно-полицейский надзор [24]. После 1810 г., когда администрация безуспешно пыталась привлечь иностранных врачей для борьбы с «заразой на лошадях» [25], попечение о здравии скота перешло в ведение губернских управлений и их недостаточных штатов. Особые «пунктовые» санитары еще вели досмотр на официальных скотопрогонных трактах, подчиненных МВД (Петропавловском, Пресногорьковском) [26]. Но в их задачу входило «попечение о здоровье прогоняемых гуртов и оказание пособия заболевшим животным», однако категорически запрещалось покидать пункты пребывания для спасения больного скота из соседних деревень. Эти заботы целиком ложились на плечи слабого ветеринарного персонала губерний.

В 1879 г. в Омске открылась ветеринарно-фельдшерская школа для подготовки кадров Сибирского казачьего войска, куда принимались и казахские дети. После учебы их определяли фельдшерами в степные уезды для лечения скота и предотвращения падежей. В 1884 г. ветеринарную часть Акмолинской обл. разделили на Омский, Петропавловский и Акмолинский участки, учредив должности трех сверхштатных ветеринаров с окладом содержания 700 р. в год (штатные имели по 1000 р.). Между тем, десяток врачей не мог уследить за всем степным пространством в 500 тыс. кв. верст.

В середине 1870-х гг. несоразмерность угрозы вынудила Ветеринарный комитет МВД разработать систему мер по противодействию чуме. Самыми эффективными назывались: 1) обязательный провоз гуртового скота по железным дорогам и контроль за ним, 2) улучшение ветеринарного состояния грунтовых путей и трактов и 3) введение «меры обязательного убивания зачумленного скота», как гуртового, так и местного, с выдачей вознаграждения владельцам [27]. 30.05.1876 г. появился закон о мерах против чумы в гуртах, а 3.06.1879 г. - об обязательном убивании больных животных. Нормы этих законов включили во Врачебный устав [28]. Закон от 11.05.1882 г. установил обязательный провоз гуртового скота по железным дорогам (там, где они имелись). Вслед за этим стало уменьшаться и количество скотопрогонных дорог [29].

В Сибири, где железные дороги отсутствовали, чума вела себя как хозяйка. Санитарная очистка и заграждение от заноса чумы (например, в окрестностях Омска) помогали добиться относительного благополучия [30]. Но в условиях плохих коммуникаций Сибирь была слишком велика для наведения порядка и вполне достаточна для распространения чумы. В 1881 г. 30 селений Барнаульского и Бийского округов потеряли 10 тыс. голов. Через два года падеж увеличился до 31 тысячи, но «бедствие 1883 года побледнело пред тем ужасом, который разразился во всей губернии и в особенности на Алтае в следующем году. "Размер падежа от чумы, говорит губернаторский обзор, в 1884 г. (по всей губернии) превышает в 89 раз размер бывшего 7 лет тому назад падежа, и во все семилетие только 1882 г. представляет некоторое ослабление, после которого еще более резко выступает крупная цифра 1883 г."» [31]. Двигаясь вдоль трактов, эпизоотия поразила от 25 до 45% всех селений. В Томской губ. она окружила Каинск и Колывань. Алтай потерял 1/3 поголовья (206,5 тыс. голов) и еще 60 тысяч погибло в следующем 1885 г.

После этого чума двинулась в Енисейскую губернию, проникая туда как по главному тракту, так и еле заметными тропами на всем протяжении западной и юго-западной границы Ачинского и Минусинского округов. Власти отчаянно пытались сдержать поступь «чумного яда», командировали врачей и стражников для перехвата гуртов, сопровождали скот в места карантинов [32]. Врачебные управы и комитеты общественного здравия распространяли памятки и объявления [33]. Все тщетно. По словам Г.Е.Катанаева, при всеобщей беспечности чума господствовала «почти повсеместно» [34].

«Сплошная» железная дорога через всю Сибирь, решение о которой приняли в Петербурге, должна была остановить свободное распространение чумы, поставив под ветеринарный контроль все перемещения скота. Эта стратегическая задача не только решала проблемы «народного здравия», но и укрепляла боеспособность войск. С осени 1887 г. ведомства собирали данные о скотопрогонных путях, центрах скотопромышленности и крупных торговцах, изучали маршруты перегонов и пункты переправ для выбора оптимального направления трассы. Прогон гуртов по главному сибирскому тракту был воспрещен [35] и введен «обязательный провоз гуртов по линиям железных дорог, соответствующим закрытым скотопрогонным трактам» [36].

С 1892 г. Томская губерния «оставалась безусловно свободной от чумы рогатого скота» [37] и только в 1895/96 г. эпизоотия проникла в некоторые селения Змеиногорского округа из соседней Семипалатинской области. «Прошитая» магистралью, Сибирь избавлялась от страха перед чумой, локализованной в отдельных очагах. К началу эксплуатации дороги в 1897 г. самое страшное бедствие Западной Сибири было, в основном, ликвидировано [38]. Немалую роль сыграло общее улучшение социально-экономических, санитарных и других условий, принесенное с сооружением Транссиба.

МПС и Комитет Сибирской железной дороги предполагали, что грузы скотоводства из Томского, Барнаульского и Бийского округов минуют западносибирский участок и двинутся на восток - в сторону Ачинска [39]. Так и произошло: от станций Обь и Болотная скот, мясо и другие животные продукты пошли вглубь Сибири - на снабжение Красноярска, Иркутска и даже Ангаро-Ленского золотопромышленного района [40]. Таким образом, прежний товаропоток, сложившийся еще в «дорельсовую» эпоху на базе скотопрогонных трактов, реализовался в новых условиях. Новониколаевский поселок стал крупным центром торговых операций, где местный «банкир» Пастухов кредитовал прасолов, пригонявших гурты на забойку [41].

Вместе с тем, сами формы скотопромышленности изменились - от меновой торговли она перешла к устойчивым товарно-денежным отношениям [42]. Условия конкуренции, созданные магистралью, «уронили» прибыли прасолов и на место обогащения пришли частые банкротства и свертывание торговли. Легковесный степной скот (до 15 пудов убойного веса) «не выдерживал тарифа», а при перевозке в вагонах терял еще и по 1,5 пуд. на каждую голову. Сильный удар по прасольству нанесла распашка степей, рост платы за аренду полевщин и прогон скота по грунтовым дорогам. В итоге, для многих торговцев скотом спасение от разорительных падежей не стало гарантией их «экономического спасения».
 
Канн Сергей Константинович, старший научный сотрудник, Лаборатория развития электронных ресурсов Государственной публичной научно-технической библиотеки СО РАН, г. Новосибирск (Российская Федерация).

 
[1] Сибирская ж.д. с экономической и стратегической точки зрения // Сев. вестн. 1891. N 3. С.17 (2-я паг.); Пронин В.И. Скотоводство в Сибири в XIX - нач. XX вв. // Из истории Алтая. Томск, 1978. С.107-109.
[2] Шашков С. Очерки Сибири в историческом и экономическом отношении // Библиотека для чтения. - 1862. - Т.173 (октябрь). - С.16 (отд. паг.).
[3] Денисов В.И. Русская скотопромышленность. СПб., 1912. С.4.
[4] Материалы к истории вопроса о Сибирской ж.д. СПб., 1891. С.205. Приведена статистика 1880-х гг., а раньше цена была еще меньше. «Джут» - время тяжелой зимовки скота и бескормицы (Скотоводство и земледелие в Киргизских степных областях // Правит. вестн. 1885. N 126. С.2).
[5] Дмитренко П.Ф. Отчет по сопровождению гуртов скота в 1873 и 1874 гг. СПб., 1878. С.8-9.
[6] Щуровский Г.Е. Геологическое путешествие по Алтаю. М., 1846. С.411.
[7] Броневский С.Б. Записки о Киргиз-Кайсаках Средней Орды // Отечеств. зап. 1830. Ч.41. С.405.
[8] Левшин А. Описание Киргиз-Казачьих или Киргиз-Кайсацких орд и степей // Журн. МВД. 1833. Ч.8. Отд.II. С.273-274; Колмогоров Г.В. О промышленности и торговле в киргизских степях Сибирского ведомства // Вестн. ИРГО. 1855. Ч.13. Кн.1. С.24-25, 28-29 (2-я паг.).
[9] ГАОО(Государственный архив Омской области). Ф.366. Оп.1. Д.234. Л.5об.-6; Ф.3, Оп.9. Д.15154. Л.14-21об.; Кадомцев Е.М. Отчет о поездке в киргизские степи Европейской и Азиатской России. СПб., 1877. С.8-10.
[10] ГАОО. Ф.3. Оп.2. Д.2041. Л.170об.-171.
[11] Гагемейстер Ю. Статистическое обозрение Сибири. Ч.2. СПб., 1854. С.294.
[12] Аполлова Н.Г. Хозяйственное освоение Прииртышья в кон. XVI - перв. пол. XIX в. М., 1976. С.212-213.
[13] Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири. 1032-1882 гг. Иркутск, 1883. С.494-496; История Сибири. Т.2. Л., 1968. С.394-395; Горняки Кузбасса. Новосибирск, 1971. С.24-25.
[14] Щукин Н.С. Влияние золотых промыслов на ценность жизненных припасов в Восточной Сибири // Журн. МВД. 1848. Ч.21. С.412. При среднем убойном весе быка в 10 пуд., это не менее 3000 голов.
[15] Гофман. О золотых промыслах Восточной Сибири // Горн. журнал. 1844. Ч.4. Кн.11. С.205-206.
[16] Н.С. Минусинский округ // Журнал МВД. 1856. Ч.18(май). Отд.III. С.22-23.
[17] АРГО (Архив Русского Географического общества). Разр.59. Оп.1. Д.15. Л.154-154об.; Кривошапкин М.Ф. Енисейский округ и его жизнь. СПб., 1865. С.6-7; Чудновский С.Л. Енисейская губерния к 300-летнему юбилею Сибири. Томск, 1885. С.83.
[18] А.А.К. Хозяйственный и общинный быт крестьян и инородцев Иркутской губ. // Сев. вестн. 1891. N 9. С.30 (2-я паг.).
[19] Лукичев С.С. Скотоводство в приписной деревне Западной Сибири в дореформенный период XIX в. // Вопр. истории Сибири. Вып.11. Томск, 1982. С.49-50.
[20] Жуковский Э.Д. Важнейшие эпизоотии Томской губ. // Науч. очерки Томск, края. Томск, 1898. С.5.
[21] Лучшев А. Исторические сведения о заселении и географический обзор Томской губ. Томск, 1886. С.15.
[22] Ваганов Н.А. Хозяйственно-статистическое описание крестьянских волостей Алтайского округа. СПб., 1885. С.51 (1-я паг.). «В мор (падеж) вытирают из дерева огонь и раздают на всю деревню» (Даль В. Толковый словарь. Т.2. СПб.; М., 1905. Стб.907).
[23] РГИА (Российский государственный исторический архив). Ф.268. Оп.3. Д.334. Л.301-301об., 352-353, 399-399об.; Ядринцев Н.М. Сибирь как колония. СПб., 1892. С.346-347, 378.
[24] Жуковский Э.Д. Указ. соч. С.6-7 (11-я паг.).
[25] Сикорский А.Н. Вопросы истории ветеринарии Западной Сибири в дореволюционный период: автореф. дис. ... канд. ветеринар. наук. М., 1964. С.8; Трошин И.П. История развития скотоводства Западной Сибири. Новосибирск, 1969. С.112.
[26] ГАТ (Государственный архив в г. Тобольске). Ф.342. Оп.1. Д.165. Л.9-9об.; Очерк Киргизских степей в ветеринарно-санитарном отношении. СПб., 1890. С.76-77.
[27] Блиох И.С. Влияние железных дорог на экономическое состояние России. СПб., 1877. Отд.2. Ч.2. С.39-40, 43-44.
[28] Свод законов Российской империи. 1892. Т.13. Устав Врачебный. Кн.2. Разд.7. Ст.1257-1315. Немедленного убивания зачумленного скота требовала ст.1290.
[29] Михайлов В. К вопросу борьбы с эпизоотиями и устройства ветеринарной части в Сибири // Вестн. обществ. ветеринарии. 1891. N 3. С.38.
[30] ГАОО. Ф.3. Оп.10. Д.17158. Л.16-17об.
[31] Алтай: историко-статистический сборник. Томск, 1890. С.74.
[32] ГАКК (Государственный архив Красноярского края). Ф.595. Оп.19. Д.6586. Л.31; Ф.612. Оп.1. Д.190. Л.6; Ф.803. Оп.1. Д.42. Л.1223, 1249-1251; ГАИО (Государственный архив Иркутской области). Ф.32. Оп.1. Д.3372. Л.5-30, 38-42об.
[33] Бургер А.И. Необходимые меры против чумы рогатого скота. Красноярск, 1886; О мерах предосторожности от чумной заразы // Изв. Ирк. гор. думы. 1888. Т.1, N 2. С.89-93; Енисейские губ. вед. 1889. NN 12, 15, 16; Записка о чуме на рогатом скоте в 1885, 1886 и 1887 гг. и меры против чумы рогатого скота // Памят. кн. Енисейской губ. на 1890 г. Красноярск, 1889. С.272-278; ГАТО (Государственный архив Томской области). Ф.4. Оп.1. Д.389. Л.54.
[34] ГАОО. Ф.366. Оп.1. Д.433. Л.44.
[35] ГАТО. Ф.4. Оп.1. Д.389. Л.30-34, 39, 50-52. На карте фельдшера Я.Линева к постановлению Кузнецкого комитета общественного здравия от 11.04.1891 г. показано принудительное отклонение гуртов купцов Сорокиных, следовавших в Енисейскую губ., от традиционной переправы через Обь в Кривощеково к селу Бердскому (Там же. Л.36а-36б).
[36] Полн. собр. законов Рос. империи. Собр.3. 1894. Т.11. N 7742; Собр. узакон. и распоряж. Правительства. 1891. 25 июня. Ст.692; Железнодорожное дело. 1891. N 27-28 (31 июля). С.299; Вестн. обществ. ветеринарии. 1891. Т.3. N 13 (1 июля). С.206.
[37] Жуковский Э.Д. Указ. соч. С.13-14 (11-я паг.); Его же. Эпизоотии в Томской губ. и меры борьбы с ними // Тр. Томск. отд. Моск. об-ва сел. хоз-ва. Томск, 1896. Кн.1. С.1-20 (отд. паг.).
[38] Сикорский А.Н. Указ. соч. С.10.
[39] Материалы Комитета Сибирской ж.д. (экз. РГБ). 1893. Т.1. Л.366-368об.
[40] Соболев М.Н. Экономическое значение Сибирской ж.д. Томск, 1900. С.11, 18, 25.
[41] Город Новониколаевск: исторический очерк // Весь Ново-Николаевск. 1924/1925. С.11 (1-й отд.).
[42] Денисов В.И. Указ. соч. С.41-42.


Опубликовано в сборнике: Социально-экономические и этнокультурные процессы в Верхнем Прииртышье в XVII-XX веках: Сборник материалов международной научной конференции / Институт истории Сибирского отделения РАН, Семипалатинский государственный университет им. Шакарима, Семипалатинский государственный педагогический институт; Отв. ред. М.В.Шиловский. - Новосибирск: Параллель, 2011. - С.191-196. - Библиогр. в подстроч. примеч.
 
ПубликацииПубликации С.Канна 
[О библиотеке | Академгородок | Новости | Выставки | Ресурсы | Библиография | Партнеры | ИнфоЛоция | Поиск | English]
  Пожелания и письма: branch@gpntbsib.ru
© 1997-2024 Отделение ГПНТБ СО РАН (Новосибирск)
Статистика доступов: архив | текущая статистика
 

Документ изменен: Wed Feb 27 14:57:36 2019. Размер: 49,668 bytes.
Посещение N 8513 с 23.12.2010