С Валентином Афанасьевичем Коптюгом мне пришлось встречаться несколько раз. Председатель президиума Сибирского отделения Академии наук, он часто бывал в Иркутске по делам научного центра. С прилетом высокого начальства ничего не менялось в распорядке жизни Иркутского центра. И это вызывало уважение. Никто не имитировал бурной деятельности, никто не ставил горшки с цветами и кадки с пальмами в холлах институтов.

Валентин Афанасьевич — удивительно внимательный собеседник и, кажется, отличный физиономист. Поздоровавшись один раз, он уже никогда не забывал человека. И это подкупало. А еще ходило много всяких легенд, которые, конечно же, всегда сопутствуют большим ученым. Имя академика Коптюга было известно не только в столичных коридорах власти, но и среди научных авторитетов мира.

В последние годы он стал бывать в Иркутске еще чаще. Эпопея с трубопроводом, по которому хотели гнать смертельную отраву от БЦБК в Иркут, в которой он сыграл едва ли не решающую роль, поставив многое на карту и в личном плане, и в плане карьеры, все, что было связано с Байкальским экологическим центром, вообще с решением проблемы байкальских целлюлозных заводов, заставляло его бывать в Иркутске все чаще и чаще.

В один из его осенних приездов в 1990 г., когда обсуждалась идея создания Байкальского международного центра, состоялась наша беседа, которой мне хотелось бы завершить эту книгу.

Вопрос: Валентин Афанасьевич, когда и как произошло ваше вхождение в байкальскую проблему?

Ответ: Байкальский вопрос — это часть из большого перечня экологических проблем, с которыми сталкивалось Сибирское отделение, и в решении которых принимало непосредственное участие. Вспомните эпопею со строительством ГЭСв низовьях Оки или проект переброски части стока сибирских рек, непрерывные экспертизы крупных объектов: Туруханской, Катунской ГЭС. На фоне этих вопросов мне пришлось столкнуться и с Байкалом. Против строительства целлюлозных комбинатов выступало практически все Сибирское отделение. Мне приходилось участвовать в работе многих правительственных комиссий по Байкалу на протяжении последних десяти лет. Я не думаю, что даже последние постановления кардинально решат судьбу заводов, которые как бельмо на глазу у общественности. Биться придется, видимо, еще долго. Ведомство в какой-то период будет апеллировать к высшим органам власти. В ход пойдут знакомые аргументы и самый главный — нет дополнительных мощностей. Но в качестве противовеса есть не менее существенный аргумент — общественное мнение и общественное экологическое движение в защиту Байкала, особенно сильное в Иркутской области и Бурятской республике.

И вообще вопросы охраны природы поднимаются на новый уровень. И гласность в этом вопросе теперь существует, и открытость многих материалов. Начинают зреть не только вопросы с «видимой экологией». Вопросы радиоактивности уже зреют, и проблемы с тяжелыми металлами. Мы солидаризируемся с мировой общественностью и мировой наукой по большинству глобальных проблем. Вот почему я считаю, байкальская ситуация уже не растворится, как это было прежде, в ворохе постановлений и ни к чему не обязывающих решений. Надеюсь на разумное, рациональное отношение к многолетней проблеме.

Вопрос: Считаете ли Вы, что позиция Сибирского отделения в байкальском вопросе была специфической, отличной от позиций многих других учреждений науки?

Ответ: Я бы так не сказал. Проблема глобальная, и отношение к ней должно строиться на научных фактах. Позиция Сибирского отделения совпадает с позицией Академии наук в целом. Конечно, мнение Жаворонкова иное. Но в целом Академия наук разделяла и разделяет все те опасения, которые высказывала общественность. Можно сказать так — есть отдельные специфические элементы позиции сибирских ученых, есть свое понимание того, как надо решать вопросы экологии, используя колоссальный материал и опыт на примере Байкала. Вы помните, обсуждался в предварительном плане проект закона об охране природы. Мы с удивлением обнаружили, что это некая декларация, в которой нет стратегии, которая бы отвечала современному пониманию природоохранной политики. Кстати говоря, в формирование современной концепции природоохранной деятельности многое внес М. А. Грачев. Его стратегия исходит из того, что магистральная линия в улучшении ситуации — это, прежде всего, смена технологии. Причем с самого начала надо ориентироваться на лучшие достижения в мире. Не ПДК — предельно допустимые концентрации — должны быть мерой деятельности предприятия, а именно ориентиры мирового уровня. Раз где -то человек достиг определенного уровня, новой высоты, значит, и мы можем и должны ставить перед собой такую же задачу. В то же время надо понимать, кардинальные решения связаны с миллиардами рублей. Наша экономика такого груза просто не выдержит. И мы вынуждены будем еще долго работать постепенно, по этапам.

Скажем, сегодня это может быть система штрафов, серьезное законодательство. Но система штрафов не просто за превышение ПДК, а она должна быть строго дифференцирована в зависимости от того, сколько раз эти самые ПДК нарушены. А можно идти вперед и за счет льгот на платные ресурсы, если ты стремишься к улучшению технологии, а следовательно, и улучшению природной среды.

Вопрос: Что вы можете сказать об академике Жаворонкове и его позиции? Он ведь химик, и вы химик.

Ответ: Я довольно хорошо знал академика Жаворонкова. Это его личная позиция и глубокая уверенность, что целлюлозная промышленность Байкалу вреда не приносит. Думаю, в основе таких взглядов лежат идеалистические представления о промышленности. Теоретически любое предприятие можно сделать экологически чистым. Байкальский комбинат, действительно, имеет уникальную систему очистки вод. Плохо обстоит дело с атмосферными выбросами. Но это, в общем, разгильдяйство промышленности. Жаворонков, видимо, исходит из того, что все можно было бы сделать нормально. Но он не учитывал, что Байкал — это место, где нельзя было ставить даже идеальное по своему уровню предприятие. Правда, человеку присуща еще одна черта. Сказавши когда-то а, он не перестает повторять эту букву... Поскольку с самого начала он доказывал, что Байкалу заводы не грозят, это утверждение в определенной степени довлело над ним. Может быть, он и испытывал какие-то колебания, но этого никто не знает, не узнает наверное...

Вопрос: А Капица? Одни его обвиняют, другие пытаются доказать, что уж он-то Байкал защищал.

Ответ: С моей точки зрения, он байкальской проблемой близко не занимался. Чтобы судить о том или ином объекте, о роли его в большой комплексной системе, надо знать его достаточно хорошо. Капица больше пользовался информацией, полученной от других. Исходя из общих соображений, конечно, он должен был выступать против строительства комбинатов. С другой стороны, когда ему докладывали, что комбинаты эти будут иметь очистные, лучшие в мире, что там предполагается чистота, когда экологические проблемы в мире так остро, как сейчас, не поднимались, он мог иметь и другую точку зрения. Вряд ли стоит придавать его позиции, высказываниям относительно Байкала серьезное значение.

Вопрос: Каковы, на ваш взгляд, ключевые моменты последних лет Байкальской эпопеи?

Ответ: Я считаю этапными два момента. Это принятие последнего постановления о Байкале и история с трубопроводом для переброски сточных вод. С постановлением все ясно. Изменилась ситуация в обществе, изменилось и отношение власти к общественному мнению. Постановление все-таки будет лечить болевые точки Байкала. История с трубопроводом ясно показала, что общественность может заставить власть, в данном случае это было правительство Рыжкова, изменить ранее принятое решение, которое шло вразрез с интересами общества.

Вопрос: Кто, по-вашему, сыграл исключительно важную роль в деле защиты Байкала?

Ответ: Конечно, Трофимук, конечно, Галазий.

Вопрос: А из противоположного лагеря?

Ответ: Что касается антифигур, то тут вопрос чрезвычайно сложный. Ведомство выступает всегда довольно безлико. И путь подготовки документов, постановлений всегда хитрый и завуалированный. И потому сказать определенно кто и как влиял на ситуацию, очень сложно.

Вся ведомственная структура страны порождала ведомственный подход. И он действительно существует, ибо сложившаяся система заставляла и заставляет ведомства действовать в определенном ключе, экономить средства на всем, что не касается собственно производства. Не стоит думать, что только плохие люди попадают в министры. Попадали и хорошие. Но система работала и заставляла их действовать в таком ключе — в ущерб природе и человеку. И самое страшное, что интересы ведомства до сих пор воспринимались как интересы страны.

Я склонен думать, что в ситуации с Байкалом виноваты не те или иные министры или чиновники, а ведомственная структура хозяйствования.

Вопрос: Визит тогдашнего кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС Талызина был окутан таинственной дымкой. Никто ничего не знает, как проходила его поездка, какие вопросы поднимались, и что, собственно, хотел узнать он.

Ответ: Талызин, побывав на Байкале, сразу понял: БЦБК здесь не место. После посещения Селенгинского комбината он сказал примерно следующее: «Товарищи, нельзя же иметь предприятие такого низкого технологического уровня». Из этих посылок все и исходили.

Столкнулись две тенденции. Талызин безусловно понимал, что в отношении комбинатов надо предпринимать решительные шаги, но как председатель могущественного Госплана он знал — надо компенсировать мощности, а их нет.

И это последнее чашу весов перевесило. Ведь с чиновников потом спросили бы, где бумага, где картон, целлюлоза...

Вопрос: Были ли моменты, когда ваше благополучие стояло в зависимости от вашей позиции по тому или иному экологическому вопросу?

Ответ: По Байкалу, пожалуй, нет. А вот по переброске части стока сибирских рек... Тогда еще был в большой силе Рашидов. И шишки, в основном, сыпались на Сибирское отделение.

Вопрос: Считаете ли вы, что уровень экологических исследований в стране вырос?

Ответ: По сравнению с тем, что делается в мире, он достаточно низок. Мы отстали эдак лет на 20. Ощущается это на каждом шагу. Горячих экологических точек все больше и больше. Правда, это меньше относится к Байкалу, где исследования велись давно. Здесь собран действительно огромный и уникальный материал. Созданы серьезные предпосылки для того, чтобы уровень исследований вырос. И если это произойдет, вся лимнологическая наука продвинется вперед.

Гольдфарб Станислав
(Записано автором в декабре 1989 г.).

Байкальский синдром. Расследование экологического преступления века. – Иркутск: Агентство «Комсомольская правда — Байкал», 1996. – С. 276-281.